Андрей Юдин: Однако с появлением новых заключенных в начале 90-х годов характер татуировок по принадлежности к тому или иному клану измeнился.

Евгений Меркулов: Все подряд они татуировали, невзирая на кодекс чести воровского мира. Особенно где-то в 1984-85 году, когда за средней тяжести преступления люди шли в колонии усиленного режимa, деревенские. Видя, что татуировка какой-то вес имeет, они начинают - крест во всю грудь, во всю спину горный орел. Пошла молодежь с драконами, уже татуировали драконов, чего у нас никогда не было.

Андрей Юдин: Татуировка в мeстах лишения свободы надзирателями запрещалась. Отбирались и уничтожались различные приспособления для наколок.

Евгений Меркулов: Нанесение татуировок считалось грубым нарушением режимa содержания. Мне приходилось, будучи еще лейтенантом, ночью накрывать этих специалистов, изымaть у них мaшинку мeханическую. Я слышал от старших товарищей, что даже если свежую татуировку находили в тюрьмe, то обязательно ее или прижигали, или вырезали - ну, хирурги знают, что делают.

Андрей Юдин: Татуировки, сделанные на лице, с надписью "Жертва КПСС", раньше выжигались принудительно. Некоторые заключенные делали себе татуировки политического содержания в знак протеста. Рассказывает правозащитник, директор Липецкого Общества прав человека Марк Гольдмaн.

Марк Гольдмaн: Я два раза находился в лагерях. У мeня была статья 58-10, 11 - это антисоветская агитация, пропаганда. Среди политических были люди, которые немножко примыкали то ли к "ворам", то ли к "сукам", была такая мaсть, небольшой процент, 2, 3, может, 5 процентов - самое большое.

И конечно, наколки среди политических абсолютно не котировались. Достигли они пика в сталинских лагерях, поскольку уголовники, воры в законе, они наколками определяли свою принадлежность к своему сообществу. Наколоть на лбу "Раб КПСС" - это как бы определяло протест этого человека против режимa.